Публикации

Открытая душа Виктора Михайличенко


Выставка называется «Праздник акварели». И это действительно праздник. Работы сумского художника Виктора Михайличенко, выставленные в галерее «Елисаветград», поражают воздушностью. Невозможно выбрать одну, которая понравилась больше остальных. Кажется, что зал галереи наполнен озоном – так там свежо.

p16-09_1.jpg (22387 bytes)

На выставку рекомендуем сходить обязательно. Когда будете наслаждаться живописью, вспомните слова акварелиста, которые он сказал в интервью «УЦ».

– Виктор Константинович, как художник определяет, что ему ближе – акварель, масло, графика? Как это произошло у вас?

- Бывают такие работы, что можно и масло отнести к графике. Сейчас считают, что все, что изображено на бумаге, – это графика, а на холсте, картоне – живопись. А вот Репин, Брюллов, Серов, Суриков не разделяли живопись на акварельную и масляную.

Я окончил художественное училище, живописное отделение. Хотел пойти в институт на живописца, но у нас в Узбекистане в тот год принимали только узбеков. Пришлось пойти на театральное отделение, где были те же часы живописи, к тому же еще и сценография. А акварелью я увлекся еще до поступления в училище. Я ходил в художественный кружок, где преподавал выпускник худучилища, только что вернувшийся из армии. Он писал акварелью, водил нас на пленэры. Мы начали писать не с яблока на столе, а сразу ходили на природу. Он учил нас на своем примере: изображал на бумаге пейзажи, которые нас завораживали.

В училище были акварель и масло, в институте тоже. Но потом акварель стала моим хобби. Сорвешь где-то веточку, поставишь в стакан и рисуешь. Сам материал привлекает – он такой прозрачный, хрустальный, обладает возможностями, которых нет у масла.

Когда я приехал в Сумы, искусствовед, хранительница художественного музея увидела мои акварели и предложила сделать выставку. Я спросил, сколько надо работ, чтобы заполнить зал. Она сказала, что не меньше ста. Года два я писал, после чего мы сделали выставку. Это был 99-й год.

– До этого вы не выставлялись?

- Чисто акварельных выставок не было. Участвовал с масляными работами, театральными. За все подряд брался, когда остался без работы. Так получилось, что пришлось уйти из театра. Когда я приехал из Узбекистана в Сумы, пошел искать работу в театр. А специальность у меня довольно редкая. Выпускали нас четыре театральных художника в год на республику, и это считалось много. А их везде не хватает, поэтому сразу давали квартиру, когда устраиваешься в театр. В сумском театре четыре года не было художника. Я поставил им спектакль, понравилось, и я стал работать.

– А как художник ставит спектакль? В чем заключается эта работа?

- Художник-декоратор создает фон. Раньше, например, в сталинские времена, зачастую это был бытовой фон, создавали комнату, ставили мебель. А в семидесятых годах появилось слово «сценография». Художник в театре делает такие вещи, что сложно их сопоставить с художником. На сцене должно быть состояние. Актер играет, двигается, и декорация должна среагировать.

– Например?

- Например, у чешского художника Свободы в «Мефистофеле» было интересное решение. Там же дьявол, который перевоплощается в человека. Как это передать? Придумали. Когда ходит человек, слышны шаги, когда дьявол – не слышны, он как будто летает.

Или надо в спектакле передать посленовогоднее состояние. Это может быть валяющаяся елка, собранные елочные игрушки и тому подобное. Вот это решает художник. А известный сценограф Боровский в пьесе «А зори здесь тихие», поставленной на Таганке, сделал четыре борта машины. В начале спектакля девушки выходят из зала, садятся в машину, включается световой занавес, который бьет в зал, и создается эффект дымки. Иногда борта приподнимаются, иногда превращаются в деревья, и получается лес. Там много интересных приемов.

– Почему вы ушли из театра в Сумах?

- Это были девяностые. Я пять лет проработал в театре. Тогда не платили зарплату, актеры пошли жаловаться в обком, после чего уволили тех, кто меня брал на работу, – директора и начальника управления культуры. Театр возглавила женщина, у которой в трудовой книжке была одна запись – «оператор котельной». И начался дурдом.

Я прихожу перед спектаклем, вижу с двух сторон сцены рекламные щиты, причем политического характера, и требую, чтобы убрали. Директор требует снова поставить. А потом стала предъявлять мне претензии, что не вовремя на работу пришел, хотя у меня ненормированный рабочий день, и тому подобное. Один выговор, второй, и я написал заявление об уходе. А у меня и жена там работала художником, и сын, и мы все втроем ушли. Дочь осталась, но директор потом и ее убрала.

– Появилось много свободного времени, и вы посвятили его живописи?

- Надо было зарабатывать, ведь вся семья осталась без работы. Я стал рисовать виды города и продавать картины. Мне говорили: «Тебе не стыдно? Ты же бывший главный художник театра, тебя знает весь город». Но я же не милостыню просил, а продавал свои работы.

Потом стал ездить в Киев на Андреевский спуск, там продавал. В салоны сдавал работы. Однажды на Андреевском подошли мужчины, сказали, что у меня хорошие акварели, и купили для своей галереи. Затем они предложили сделать у них выставку. Потом еще один человек купил у меня сразу десять работ и тоже предложил организовать выставку. Потом еще и еще выставки были в разных городах. И вот теперь в Кировограде.

– На ваших полотнах много изображений воды…

- Акварель любит воду. И вообще живопись без воды сухая. Стараюсь, чтобы была река или хотя бы лужица. Я и маслом тоже пишу, но смотрю, что «маслописцев» много, поэтому мое – это акварель.

– Почему кировоградцам надо посмотреть ваши работы?

- Насильно никого нельзя заставить. У каждого художника своя душа, свои чувства. Я в работах открыл свою душу. Приходите посмотреть.

Елена Никитина,
фото Елены Карпенко


"Украина-Центр", 14.06.2016