Выставка
называется «Праздник акварели». И это
действительно праздник. Работы сумского
художника Виктора Михайличенко, выставленные в
галерее «Елисаветград», поражают воздушностью.
Невозможно выбрать одну, которая понравилась
больше остальных. Кажется, что зал галереи
наполнен озоном – так там свежо.
На выставку
рекомендуем сходить обязательно. Когда будете
наслаждаться живописью, вспомните слова
акварелиста, которые он сказал в интервью «УЦ».
– Виктор Константинович, как художник
определяет, что ему ближе – акварель, масло,
графика? Как это произошло у вас?
- Бывают такие работы, что можно и масло отнести к
графике. Сейчас считают, что все, что изображено
на бумаге, – это графика, а на холсте, картоне –
живопись. А вот Репин, Брюллов, Серов, Суриков не
разделяли живопись на акварельную и масляную.
Я окончил художественное училище, живописное
отделение. Хотел пойти в институт на живописца,
но у нас в Узбекистане в тот год принимали только
узбеков. Пришлось пойти на театральное отделение,
где были те же часы живописи, к тому же еще и
сценография. А акварелью я увлекся еще до
поступления в училище. Я ходил в художественный
кружок, где преподавал выпускник худучилища,
только что вернувшийся из армии. Он писал
акварелью, водил нас на пленэры. Мы начали писать
не с яблока на столе, а сразу ходили на природу. Он
учил нас на своем примере: изображал на бумаге
пейзажи, которые нас завораживали.
В училище были акварель и масло, в институте тоже.
Но потом акварель стала моим хобби. Сорвешь где-то
веточку, поставишь в стакан и рисуешь. Сам
материал привлекает – он такой прозрачный,
хрустальный, обладает возможностями, которых нет
у масла.
Когда я приехал в Сумы, искусствовед,
хранительница художественного музея увидела мои
акварели и предложила сделать выставку. Я
спросил, сколько надо работ, чтобы заполнить зал.
Она сказала, что не меньше ста. Года два я писал,
после чего мы сделали выставку. Это был 99-й год.
– До этого вы не выставлялись?
- Чисто акварельных выставок не было. Участвовал
с масляными работами, театральными. За все подряд
брался, когда остался без работы. Так получилось,
что пришлось уйти из театра. Когда я приехал из
Узбекистана в Сумы, пошел искать работу в театр. А
специальность у меня довольно редкая. Выпускали
нас четыре театральных художника в год на
республику, и это считалось много. А их везде не
хватает, поэтому сразу давали квартиру, когда
устраиваешься в театр. В сумском театре четыре
года не было художника. Я поставил им спектакль,
понравилось, и я стал работать.
– А как художник ставит спектакль? В чем
заключается эта работа?
- Художник-декоратор создает фон. Раньше,
например, в сталинские времена, зачастую это был
бытовой фон, создавали комнату, ставили мебель. А
в семидесятых годах появилось слово
«сценография». Художник в театре делает такие
вещи, что сложно их сопоставить с художником. На
сцене должно быть состояние. Актер играет,
двигается, и декорация должна среагировать.
– Например?
- Например, у чешского художника Свободы в
«Мефистофеле» было интересное решение. Там же
дьявол, который перевоплощается в человека. Как
это передать? Придумали. Когда ходит человек,
слышны шаги, когда дьявол – не слышны, он как
будто летает.
Или надо в спектакле передать посленовогоднее
состояние. Это может быть валяющаяся елка,
собранные елочные игрушки и тому подобное. Вот
это решает художник. А известный сценограф
Боровский в пьесе «А зори здесь тихие»,
поставленной на Таганке, сделал четыре борта
машины. В начале спектакля девушки выходят из
зала, садятся в машину, включается световой
занавес, который бьет в зал, и создается эффект
дымки. Иногда борта приподнимаются, иногда
превращаются в деревья, и получается лес. Там
много интересных приемов.
– Почему вы ушли из театра в Сумах?
- Это были девяностые. Я пять лет проработал в
театре. Тогда не платили зарплату, актеры пошли
жаловаться в обком, после чего уволили тех, кто
меня брал на работу, – директора и начальника
управления культуры. Театр возглавила женщина, у
которой в трудовой книжке была одна запись –
«оператор котельной». И начался дурдом.
Я прихожу перед спектаклем, вижу с двух сторон
сцены рекламные щиты, причем политического
характера, и требую, чтобы убрали. Директор
требует снова поставить. А потом стала
предъявлять мне претензии, что не вовремя на
работу пришел, хотя у меня ненормированный
рабочий день, и тому подобное. Один выговор,
второй, и я написал заявление об уходе. А у меня и
жена там работала художником, и сын, и мы все
втроем ушли. Дочь осталась, но директор потом и ее
убрала.
– Появилось много свободного времени, и вы
посвятили его живописи?
- Надо было зарабатывать, ведь вся семья осталась
без работы. Я стал рисовать виды города и
продавать картины. Мне говорили: «Тебе не стыдно?
Ты же бывший главный художник театра, тебя знает
весь город». Но я же не милостыню просил, а
продавал свои работы.
Потом стал ездить в Киев на Андреевский спуск,
там продавал. В салоны сдавал работы. Однажды на
Андреевском подошли мужчины, сказали, что у меня
хорошие акварели, и купили для своей галереи.
Затем они предложили сделать у них выставку.
Потом еще один человек купил у меня сразу десять
работ и тоже предложил организовать выставку.
Потом еще и еще выставки были в разных городах. И
вот теперь в Кировограде.
– На ваших полотнах много изображений воды…
- Акварель любит воду. И вообще живопись без воды
сухая. Стараюсь, чтобы была река или хотя бы
лужица. Я и маслом тоже пишу, но смотрю, что
«маслописцев» много, поэтому мое – это акварель.
– Почему кировоградцам надо посмотреть ваши
работы?
- Насильно никого нельзя заставить. У каждого
художника своя душа, свои чувства. Я в работах
открыл свою душу. Приходите посмотреть. |